Ирина Руклецова
(записала Ирина Баркан, Минск)
С Проектом Кешер Ирина познакомилась в 2003 году. Она организовала женскую группу при Речицкой еврейской общине «АМИ», которой 6 лет руководила. Ирина выполняла большой объём работы: подготовка и проведение праздников, конкурсов, кружка еврейской кухни, фестивалей еврейской песни, театрализованных представлений на Хануку, Пурим, детских праздников и шашечных турниров. Еврейская община в Речице немногочисленная, Ирина умела заинтересовать и увлечь всех. Она говорила: «У Вас талант», у и людей исчезали комплексы, и появлялась уверенность в себе. Много внимания уделялось хореографии, шились костюмы для танцев. Неоднократно танцевальные номера, поставленные ею, завоёвывали призовые места на конкурсах.
Ирина родилась в Минске в 1937 году. Она хорошо помнит довоенное время. Семья, состоявшая из родителей, Иры и младшего брата Саши, жила в старом деревянном доме, во дворе которого был детский сад. Дом находился возле оперного театра, где работал отец, и девочка часто бегала туда. На всю жизнь она запомнила дирижёрскую палочку, которой виртуозно владел ее отец, Ривкин Михаил Ионович. По материнской линии известно, что мама, Клейнгевикс Эдди Рубимовна, приехала из Польши и была диктором на радио. Папа тоже работал на радио, там они и встретились. У дедушки, Ионы Ривкина, был свой клейзмерский оркестр, он с семьей жил в городе Стародуб Орловской губернии. Война искалечила всю Ирину жизнь. Папа ушел на фронт, и больше они не виделись. Затем гетто, смерть мамы, разлука с братом, продлившаяся шестьдесят лет. Сашу Ривкина нашел человек, который хорошо знал его отца. В День Победы, сразу после войны, по радио должны были прозвучать стихи Максима Танка. Решили, что читать их будет мальчик лет шести-семи. Известный поэт в поисках такого чтеца пришел в детский дом. Воспитательница посоветовала ему послушать Сашу Ривкина. Максим Танк хорошо знал отца Саши, главного дирижера военного оркестра (Михаил Ионович Ривкин дирижировал сводным оркестром у стен поверженного рейхстага) и послал сообщение о том, что в детском доме находится его сын. Этот запрос нашел отца Саши на Урале. Михаил Ионович пришел в детский дом за сыном в военной форме с орденами. Саша искал сестру долгие годы. Познакомился с Агнией Барто, которая вела поиск пропавших детей, писал десятки запросов. Казалось бы, найти сестру сразу после войны можно было по фамилии. Но, сестра, как выяснилось через шесть десятков лет, почему-то назвала мамину фамилию, которую при записи еще и перепутали. Так и потерялись брат и сестра Ривкины, попав в разные детские дома под разными фамилиями. Понадобилось не одно десятилетие, чтобы, наконец, они встретились. Ирине и ее брату делали анализ ДНК, чтобы доказать их родство и признать её малолетней узницей гетто.
Из гетто Ирина попала в детский дом города Слуцка. Свою жизнь хотела связать с музыкой и хореографией, хотя в детском доме не всё могла осуществить. Часто выступала с приветствиями на комсомольских, партийных и профсоюзных собраниях города. В детстве девочка была заводилой всех игр и мероприятий, была очень активной. Работая в Речицкой школе, была председателем профкома.
Своей национальности не знала, в свидетельстве о рождении стоял прочерк. Скорее всего, для того, чтобы сберечь Ирину от гибели, когда в детский дом приходили полицейские брать кровь для немецких раненых. Открыл национальность сын Александр, когда нашел брата мамы, в честь которого и был назван, по фамилии их отца и по тому, что Ирина помнила, что отец был дирижером. Сначала из архива детского дома, он узнал, что Ирина попала в детдом Слуцка из Минска, а дальше началась работа с архивами.
Ирина тщательно готовилась к проведению митингов в дни Холкоста у памятникам расстрелянным евреям на еврейском кладбище и в деревне Холмеч. Она находила стихи, готовила выступления, с которыми выступали члены женского клуба, дети, волонтёры.
Ирина Михайловна, будучи целеустремлённым человеком, старалась к каждому члену общины относиться с уважением, уделяла им много внимания и тепла. Переехав в Минск, стала волонтёром Музея истории и культуры евреев Беларуси, библиотеки, танцевального коллектива. Сейчас она- волонтёр Дневного центра «Хэсэд Рахамим». Ирина Михайловна проводит со своими подопечными оздоровительную гимнастику. Она вкладывает в это дело столько энтузиазма, фантазии, радости и задора, что все с нетерпением ждут её прихода, зная, что после этих занятий настроение всегда будет на высоте.
Кто я и откуда, и зачем…
Ох, уж эти странные вопросы.
Родилась я, видно, не затем,
Чтобы тлеть, как кончик папиросы.
Родилась для счастья и забот
Любящих родителей и брата,
Оказалась в гетто, у ворот,
Где фигура вражьего солдата.
Кто меня увёл или унёс
От огня, от газа и от пули
Я не знаю, как не знаю слёз
Детства, что украв, мне не вернули.
Маленький оторванный листок,
А четыре-то всего годочка,
А в ушах навек завязло: «Стой!»
И никак не вспомню слово «дочка»
Так меня бросало по судьбе,
Сердце заходилось от озноба.
Кто же меня тогда прижал к себе,
Перед кем за жизнь в долгу до гроба.
Кто меня кормил, и кто спасал, -
Я не знаю, но жива я, люди.
Вас я возвожу на пьедестал
Всех неравнодушных, кто осудит.
Кланяюсь я тем, кто не щадил
Жизни ради маленькой пичужки,
Кто меня у смерти отобрал
И рукой погладил по макушке.
Кланяюсь и слёз мне не унять
Я хочу в своё вернуться детство,
Мать, отца, братишку увидать
…только нет передвижного средства
Мне не возвратиться во вчера
И, дай Б-г, чтобы дождаться завтра.
Лишь неумолимы вечера,
Жизнь моя, как контурная карта.
Брата я нашла, но паспорта,
Как и судьбы столь у нас различны,
Будто нас делили по сортам,
Сравнивать как- будто неприлично.
Метрика…там прочерки одни.
Ах, не документы – амнезия,
Боже, жизнь опять мне сотвори,
Чтоб была такой же, как другие.
Чтоб отец и мать, и рядом - брат
Каждый день, какое счастье — это.
Каждый! А не через шестьдесят!
Он нашёлся …на исходе века
Эх, война, что сделала с судьбой,
Изломала, стёрла, искрошила.
Всё же жизнь меня свела с тобой,
Чтобы напоследок полюбила
Сколько дней ещё мне дашь, судьба,
Девочке, украденной из гетто…
Я не знаю, я – твоя раба,
И ценю судьба тебя за это.